Страница 338

[Alexandr Korol]

И возвращаясь к вопросу про веру – это источник, потому что его нельзя терять. Ведь если я буду беседовать сейчас с людьми о деньгах, успехе, об одежде, о сплетнях и слухах, мое сердце закроется, и я буду чувствовать себя вечно неполноценным, неуверенным, закомплексованным, с каким- то тщеславным азартом, вечной ненасытностью. Да, он не насытится никогда, когда ты в том социуме. И я могу в него попасть, если я сейчас перестану соблюдать правильный образ жизни, то есть я его просто веду, соблюдаю. Но я такой же человек, как и вы, если я сейчас пущу всё на самотёк и не буду фильтровать, с кем видеться, с кем не видеться, с кем общаться, с кем не общаться, я потеряюсь сразу же. Потому что социум, этот змей-искуситель, “агент Смит” – он сейчас везде, повсюду. И люди, которые были еще светлыми недавно друзьями, они теперь все попали под влияние социума. Они все теперь эксперты в социальных сетях, прыгают там, все что-то снимают и я от них от всех спрятался. Они думают, что это я нехорошо поступаю. На самом деле они просто не заметили, как они уже превратились в этих зомби, и я просто боюсь тоже в это превратиться. Ведь у меня ответственность, мне надо книжки дописать. Хотя, конечно, хочется со всеми пообщаться, но вот они заражены.
Понимаете, вера и неверие – уже просто от диалога может меняться угол в одну сторону или в противоположную. Если я сейчас с другом встречусь и начну с ним говорить о том, что “слушай, ты задумывался о том, что рано или поздно наши родственники состарятся и будут умирать? Как-то это страшно, их хоронить нужно будет. Ты составишь мне в этом компанию? А то я один не переживу это”. И друг мне скажет: “Да, конечно, Саш, я тоже об этом задумывался”. А потом этот друг говорит: “А вот у меня жена, там, пять детей. И я там то-то, то-то, то-то не справляюсь”, – и я его тоже поддерживаю. Говорю: “Ты давай, молодец, герой, скоро они подрастут, все хорошо будет”. Потом он скажет мне, что его тревожит, я ему скажу, что меня тревожит. Он поделится своими слабостями – я своими. Поговорим с ним о духовном, о глубоком, вообще, что в мире было, каким он был, этот мир, 10 лет назад, 20 лет назад, а каким он стал, какие люди стали все поверхностные. И когда мы с другом об этом говорим, то куда вера- то денется? Вера никуда не девается, сердце открыто нараспашку – и у него, и у меня. А теперь, представьте, с другим другом я встречусь или