Страница 403

[Alexandr Korol]

потому что я тогда подумал, что вдруг люди станут добрее после этого – а они стали злее. А я думал наоборот, знаете, ну когда что-то масштабное страшное в мире – это как-то сплотит, люди станут добрее, может быть, поймут, что смысл жизни не в деньгах и успехе, что нужно быть проще и ценить мелочи. И сначала для меня это было такое, знаете, как подпитало какую-то надежду на светлое будущее. Ну и плюс еще, естественно, у меня возникли мысли, что вдруг это то, что я и ждал. Потому что я всегда на протяжении всей этой истории жду, что что-то в мире должно случиться. Я не знал, что – страшное, не страшное, но что-то. И я думаю: “А может быть, это оно? Может быть, после этого люди станут более светлыми, добрыми, духовными, и все будут читать мои книжки?” Но оказалось наоборот. Я еду в “Сапсане” с человеком в Москву из Петербурга в бизнес- классе, а у него хроническое что-то с носом всю жизнь, и он шмыгает, шмыгает. Ну и что, мужик встал и чуть ли его не ударил, начал орать. Все испугались, начали маски надевать. Я ему говорю: “У него хроническое, вы это, остыньте”. А он говорит с таким подходом, что как будто сейчас и мне лицо набьет. И вот правда, вот такие вот были люди. И так же было, когда я был в поликлинике. Со мной была подруга, она подошла к регистратуре, чтобы что-то спросить. А на нее наорала женщина-посетительница, что “ты куда идешь? Не подходи к людям. Мы все умрем”. И с такой истерикой, что прямо как будто сейчас всех зарежут. И видите, получается, когда пандемия объявилась в новостях, но ты еще с этим не сталкиваешься, в какой-то момент мне даже это и понравилось, что что-то в мире происходит. Ну как любому какому-нибудь молодому простофиле сразу было это радостно. А потом стало нерадостно, когда я начал видеть, как звереют люди, а потом, когда я начал видеть, как они умирают, я думаю: “Ого, все по-настоящему, серьезно. И ничего здесь в этом веселого нет”. Ну и я всегда, знаете, как многие творческие люди они, как страус голову в песок прячет, всегда в свое творчество уходят. Это же как альтернативный мир, ты уходишь от мира людей в свой какой-то. И вот я также в свой этот мир ушел, по сей день там и нахожусь. Поэтому я почти никогда толком, ну только тогда, когда это началось, а потом после этого я почти никогда не говорю о пандемии. Никогда не говорю ни о каких других событиях, которые происходят в мире. Почему? Потому что тогда я в тот мир попадаю.