Страница 195

[Alexandr Korol]

И также это даже в общении, что сейчас я видел, как люди пробовали все равно как-то вот определить меня. Ну, то есть, они это делают, естественно, сами не знают, чего делают, но делают. Ну, то есть, меня, допустим, человек спрашивает:

– Так хорошо, а куда ты в среду?
– Еще решаю.
– Ну, как решаешь? Какие у тебя планы?
– Ну, может туда.
– Ну, хорошо, давай, если в среду поедешь, ты скажи.
– Если поеду, я скажу, что я поехал, какая разница, куда?
То есть вот это очень важно. То есть как будто если я для ума этого человека скажу, где я буду, то и у меня это в уме появится, как какой-то уже якорь. Представляете? Я помню, как раньше я это записывал в свои дневники, в свои книжки. Я помню, был случай, когда я один раз из Америки приехал в Россию, в Питер, в Петербург, и никому не сказал. И я прямо чувствовал, что пока никто не знает, что я в Петербурге, как будто никто ко мне не подключен, никто обо мне не думает. И как будто я, как будто тот разум – то есть этих разумов много, как систем, сознаний, то есть духов – и как будто тот Дух социума, я как будто сбежал от него. То есть от того, что я приехал в Петербург и никому не сказал, и пока этого никто не знает, я как будто как привидение: сумасшедшее счастье, волшебство, свобода. Я просто так себя хорошо чувствовал, пока никто не знал, что я в Петербурге. Представляете? И вот это тоже такой момент, который нужно взять на заметочку, что как будто нельзя себя опошлять, нельзя обесценивать, растрачивать, то есть свои сокровенные фильмы, музыку, места, людей. Люди, они есть в этом волшебном мире, но очень аккуратно, точечно, не всегда, не каждый день, но всё должно быть так. То есть нельзя это всё на обозрение. Нельзя. Если я сейчас, понимаете, окажусь в Австралии в каком-то уникальном месте с какими-нибудь звездами, то вот оно есть и есть. И если я это не фотографирую, никому не рассказываю, не публикую, то я так в этом мире и останусь. И дальше ещё будет больше волшебства.