Страница 430

[Alexandr Korol]

они тоже мертвы, но мы просто этого не знаем. Ведь какова вероятность того, что мы жили в какой-то другой мультивселенной, а их очень много, а это все тот же мир, как сейчас, но как будто, представьте, где просто разные показывают, скажем так, судьбы. И тут я начинаю понимать, что вдруг мы в том мире, где есть я как писатель и есть мои читатели, что вдруг поэтому мы такие странные. Ведь почему нас общество не принимает и не замечает? Почему все общество как будто на автопилоте, а мы как будто, как привидения, смотрим на все со стороны, как наблюдатели? Мы как будто потусторонние. А я понимаю, что я с детства это ощущаю, что я как привидение. Я всегда смотрел странные фильмы, такие потусторонние, как оказывается, и слушал всегда потустороннюю музыку. Я прямо так и говорил, что это потусторонняя музыка, что я в каком-то живу вакууме или “коридоре”, что вот есть мир людей, а они меня как будто и не понимают и не видят. Да, я, конечно, могу к ним физически даже прийти, но как будто я дух, какой-то я другой. И я думаю: а какова вероятность того, что человек, который сейчас может прямо физически проходить мимо, может быть, кто-то как раз так, он уже умер и живет здесь же, ну просто – вот это же все компьютерная реальность – он идет, гуляет дальше, он это воспринимает как рай, он там в своей иллюзии рая, а кто-то в аду воспринимает, вот так живет. А кто-то, понимаете, мёртвый, в каком-то вот таком состоянии находится, как блуждающий дух. Какова эта вероятность? И я начинаю вспоминать, что я прямо с детства об этом и писал. Все мои первые книжки были об этом, что я другой, что меня никто не видит, меня никто не слышит, что я смотрю все фильмы про ангелов или про каких-то вот потусторонних существ или про людей, которые как раз, их же прямо так показывают, которые, знаете, отрешенные, которые такие одиночки, смотрят на мир со стороны, как будто они не в мире людей. Я думаю, что же это такое? Кто же я? Я, получается, значит, таким родился, а может быть, не родился, а как раз я где-то, может быть, умер, а здесь я мертв. Но потом я начинаю как бы понимать, что вот, что я называл, я раньше это называл это какое-то томное что-то, я это еще называл, что это какая-то частота “безымянная”, что это какой-то потусторонний мир. И я всегда радовался, когда вдруг какой-то человек вдруг мог заметить мою книгу или меня, и я говорю ему: